Нерадивая дочь - Лариса Джейкман
– Как выходили, не видел, но машина отъехала от дому где-то через полчаса, под утро уже. И я уснул. А утром раненько поднялся, гляжу, а свет так и горит в той же комнате. Всю ночь она его не выключала что ли? Больше ничего не видел и ничего не знаю. Я с ней не знаком толком, так, здрасьте-до свиданья, да и все. Важная она, дамочка-то, а мужа ее, говорят, убили.
– Кто говорит? – не удержалась Изольда.
– Соседи поговаривают. Я здесь, на этой улице, почитай уж годков тридцать живу, многих знаю. А они у нас пришлые, домино себе отгрохали, целый год строились. Вот и достроились. Но больше ничего не знаю.
Татьяна с Изольдой поблагодарили старика и без излишних церемоний покинули его жилище.
– Изольда, нам не стоит здесь больше находиться, вдруг за домом следят?
– Ну и что? Там же Вовочка и похоже, один. Пойдемте, еще раз попробуем достучаться.
Подойдя к двери, они услышали детский плач и снова позвонили. Ребенок опять подбежал к двери и попытался дергать за ручку. Изольда снова позвала его:
– Вовочка, позови бабушку, это тетя Иза. Она дома?
– Бабушка спит, – снова ответил мальчик, всхлипывая.
– А позвонить Игорю ты не можешь? – спросила Татьяна.
– Нет. У меня есть его старый номер, но он его поменял, когда стал работать в компании отца, и нового номера у меня нет. Подождите, мама-то наверняка знает! Сейчас я ей позвоню.
Маргарита Сергеевна ответила не сразу и разговаривать с дочерью не стала.
– У меня совещание, перезвони позже, – сказала она, как отрезала, и отключилась.
– Все, нам пора. Магазин без присмотра уже два часа. Давай так, отвези меня на работу и езжай в полицию. Постарайся убедить их в том, что ситуация серьезная. Они должны принять меры. И позвони мне, если сможешь.
Этот страшный день, а точнее вечер, Татьяна всегда вспоминает с содроганием. Картина, которая открылась их взору в доме Самсоновых была просто ужасающей. Они прибыли туда вместе с полицией, которую Изольде удалось уговорить лишь через три часа. Вернее, Татьяна прибыла сама на такси, но успела вовремя. Уже было принято решение взломать дверь, так как в доме истошно плакал ребенок, и поговорить с ним не было никакой возможности.
Двое полицейских и Татьяна с Изольдой осторожно вошли в дом, и маленький Вовочка сразу же бросился к тете Изе с истошным воплем. Он был чумазый, в мокрых штанишках и с заплаканными до красноты глазами. Изольда подхватила его на руки и прижала к себе.
– Оставайтесь с ребенком здесь, – сказал ей полицейский, но она, по-видимому, и не собиралась никуда идти.
Татьяна же проследовала за блюстителями порядка в самую дальнюю комнату и застыла в дверях. Несчастная женщина с седым клоком волос на голове лежала поперек кровати навзничь, раскинув руки в стороны. Ноги ее спускались с постели, но до пола не доставали. На одной ноге был носок, а вторая нога была босая. Рядом с кроватью валялся плюшевый медвежонок со вторым носком на голове. Видимо, маленький мальчик, не разбудив бабушку, игрался в ее комнате, в надежде, что она проснется рано или поздно.
Сколько же он пробыл с ней один в доме? Если ее убили ночью, значит с самого утра и до позднего вечера. Ел ли он хоть что-нибудь?
– Ее задушили подушкой, – донеслось до Татьяны откуда-то как сквозь вату, и ее немного затошнило. Голова закружилась слегка, и, держась за стену, она вышла из комнаты, в которой чем-то плохо пахло.
Изольда в ужасе смотрела на нее, не в силах произнести ни слова. Вовочка вздрагивал всем тельцем у нее на руках, но тут они услышали, что один из полицейских разговаривает с кем-то то ли по рации, то ли по телефону, а второй стоит у двери, подперев ее плечом.
– Нам можно уже уйти? Ребенок болен, ему помощь нужна, – спросила у него Изольда, но тот покачал головой и сказал, что они должны дать показания.
– Сейчас следственная группа приедет, у них к вам будут вопросы. Дождитесь.
Изольда все же переодела мальчика, напоила теплым молоком, и он уснул у нее на руках. И в это же время Татьяне наконец позвонил Максим. Он встревоженно спрашивал, где она. Сам он все-таки был вызван на работу, и вот только что освободился.
– Я не в магазине, Максим. Езжай ко мне домой, я скоро буду. Пожалуйста, дождись меня, я тебя очень прошу.
– Хорошо. Мне приготовить что-нибудь?
При этих словах Татьяна опять почувствовала тошноту и со словами «как хочешь» отключила свой мобильный. Но в свою квартиру она попала уже за полночь, уставшая, испуганная и чуть не плача.
– Я больше не могу, Максим! Я опять попала в переделку.
Тут она разрыдалась и сквозь плач и слезы рассказала ему о сегодняшнем происшествии. Максим буквально озверел. Он сжал кулаки, сомкнул челюсти и усилием воли заставил себя не наорать на Татьяну, но пара крепких, не совсем приличных слов все же сорвались у него с языка.
– Таня, ты будешь меня слушать хоть когда-нибудь или нет?
Он рвал и метал, бегал по квартире взад и вперед, чего-то бубнил, тихо возмущался. Наконец успокоился немного, подошел к сидящей на диване Татьяне, сел рядом и крепко обнял ее.
– Прости меня. Я вышел из себя. Тебе страшно?
Она молчала, глядя в одну точку.
– Я с тобой, – продолжил он. – Завтра воскресенье, отключаем телефоны к чертовой матери, и нас нет ни для кого. Я буду приводить тебя в порядок.
И действительно, весь следующий день он не отходил от нее ни на шаг, лишь спустился вниз в аптеку. После этого приготовил ей какой-то чудодейственный отвар из трав, рекомендованный специально для такого случая, она совсем расслабилась, успокоилась и наконец с аппетитом поела. А затем сама вышла на разговор.
– Я должна тебе все рассказать, Максим. У тебя глаза не зашорены страхом, ты может быть поймешь ситуацию лучше меня.
***
И все же загадочное убийство семьи Самсоновых, мужа и жены, взбудоражило город. Не был понятен мотив, не было толковых свидетелей и даже косвенных улик было более, чем недостаточно, чтобы сделать хотя бы предположительные выводы о составе этого вопиющего преступления.
Но правда, к великой радости Максима, да и самой Татьяны ее все же оставили в покое после неоднократной дачи показаний. Они с Изольдой сослались на соседа напротив, как возможного свидетеля, но тот как в воду канул. Дома он не появлялся, жил один.
– Куда-то уехал, – констатировала соседка из близстоящего дома, и на этом круг замкнулся.
Через пару дней следователю удалось выйти на Игоря, сына потерпевшей. Он вернулся и сразу же окунулся в ход расследования, попав в список подозреваемых.
Но он свою мать, конечно же, не убивал. Ему стоило большого труда доказать свою непричастность к этому вопиющему преступлению, предоставив алиби, которое на первых порах было сложно проверить, и рассказав свою версию убийства, которую приняли за одну из рабочих.
По его абсолютному убеждению убийство его отчима и матери не имело никакого отношения к бизнесу.
– Понимаете, здесь не за что убивать. Даже по московским меркам этот бизнес далеко не олигархического уровня. Кофе, чай, кофейные магазины, кофейни – это все мелочи, ради которых никто не пойдет на убийство, – утверждал Игорь.
– И что же по вашему мнению явилось причиной преступления? – был задан встречный вопрос.
– Им угрожали. Мне кажется, что все дело в том, что Борис Магомедович знал о каких-то незаконных махинациях с баснословно дорогими старинными ценностями. Они одно время были на распродаже на черном рынке антиквариата. Он хотел приобрести себе одну из икон что ли, заплатил задаток, но всю цену не потянул и от покупки отказался. Отчим потребовал назад свои деньги, их ему, естественно, не возвращали, а он отказался вернуть взятую вещь, да к тому же грозился вывести их на чистую воду. И так как в этот круг он был уже вхож, то стал опасен для этих торговцев, угрожая разоблачением.
– И за это, по-вашему, убивают?
– Я не знаю, но других причин я не вижу. Последний звонок моей маме поступил на прошлой неделе, они требовали рассчитаться с ними и убраться из Москвы, предлагали даже свою помощь в переселении. Так она
